Кошка, корова и другие
Многие современные дети корову видели только на картинке. Или по телевизору. Мне повезло, я с малых лет был хорошо знаком с этим замечательным и добрым животным. Первой коровой была Искра. Она была рыжая с белой отметиной на лбу. За что, собственно, её и назвали Искрой.
Раз в год у коровы рождались телята. Телята были очень забавны и приводили меня в полный восторг. Всё было бы замечательно, если бы все они через некоторое время не исчезали. Мне объясняли, что тёлочек забирали добрые люди, чтобы вырастить из них коров. Кстати, это было чистой правдой. Искра славилась хорошими надоями и очень вкусным молоком, поэтому и дочери её быстро обретали хозяев. К тому же, пускать под нож будущую корову считалось в то небогатое время кощунством. Бычков же чаще всего ждала печальная участь.
В деревне без кошки — не жизнь. И мыши заедят, да и грустно как-то. У нас тоже было это восхитительное животное — кошка Мурка. Собственно, Муркой её звал только я, остальные называли её просто Кошкой. Или, в каких-то случаях, «кис-кис-кис». Бабушка вообще не считала необходимым давать имена таким «малополезным» животным, как кошка. Вот корова — другое дело. А кошка и на «кис-кис» примчится, как миленькая.
Мурка была красива, имела плотную трёхцветную шкурку и ангельское терпение по отношению ко мне. Она милостиво прощала мне все мои приставания. Царапинами, правда, меня награждала, но больше по неосторожности, играя, без всякого злого умысла. Любимым лакомством Мурки был хлеб, размоченный в парном молоке. Кошка хорошо знала время доения и никогда не опаздывала. Протеиновую же составляющую своего рациона она обеспечивала себе сама. В доме никогда не было мышей. Да и птички вокруг дома были особенно осторожны. Кошка честно отрабатывала свой хлеб. С молоком.
У Мурки время от времени появлялись котята, которых охотно разбирали соседи. Все были наслышаны об удивительном охотничьем мастерстве нашей кошки. В последний год нашего пребывания в этом доме Мурка пропала, оставив нам двух котят: рыжего котика и чёрную в золотистых звёздочках кошечку.
В те годы в деревне все держали кур. Мы тоже. Всего десяток этих полезных птиц полностью обеспечивал нас яйцами. А корма и ухода куры требовали немного. Зимой достаточно было иметь тёплый и уютный курятник и запас зерна. Летом весь этот птичий коллектив был на самообеспечении. Вот, в общем, и всё. Но курам для хорошего настроения требовался петух. Не только красивый и голосистый, но и заботливый, беззаветно преданный своим жёнам.
Наш же петух обладал только первыми двумя качествами. Он постоянно стремился удрать или на огород, увлекая за собой и кур, или в одиночку убегал к другим, соседским курам. Бабушка вынуждена была привязывать его верёвкой за ногу. Другой конец верёвки прикреплялся к воткнутому в землю гранёному штыку от мосинской винтовки. Таким образом и блудливый петух, и всё куриное сообщество удерживались в желаемых границах.
Время от времени у какой-либо из кур вдруг просыпались материнские чувства и она начинала откладывать яйца в каком-нибудь тихом потайном месте, чтобы впоследствии высидеть цыплят. Выявление таких мест было моей обязанностью. Это было очень интересное занятие. После обнаружения гнездо вместе с курицей перемещалось в тихое безопасное место, где через три недели и вылуплялись цыплята. Подросшие цыплята женского пола пополняли куриный коллектив. Петушкам же можно было только посочувствовать.
Праздники
Наступление зимы в детстве не вызывало никакой досады, наоборот, выпавший снег приводил детей в бурный восторг. Сразу же начиналось катание на санках, благо, что горка была возле самого дома. Если снег лепился, то немедленно общими усилиями возводился снеговик. Соседский мальчишка-школьник терпеливо наблюдал в окно за нашими действиями. Потом, когда нас загоняли по домам, он выходил и расстреливал снеговика снежками, после чего добивал ногами. Было обидно.
Наступление зимы так же предвещало скорое наступление Нового года. А кто не любит Новый год? Ведь Новый год — это наряженная ёлка, дед Мороз, подарки и разная вкуснятина на столе! Вот только как этому деду удавалось пробраться незамеченным в нашу комнату и подсунуть подарок под ёлку, вот этого я не мог понять!
Из других праздников я обожал Пасху. Чудесный весенний праздник, когда на душе светло и радостно, радостно просто потому, что наступила весна и впереди лето! И совсем скоро — день рождения. А день рождения — это разные вкусняшки, даже шоколадные конфеты, лимонад и подарки!
Любимые занятия
Самое время признаться, что я в то время любил. Так вот, больше всего я любил гулять, причём сам по себе. Чем больше я узнавал об окружающем меня мире, тем больше возбуждалось моё любопытство. Обожал ходить в лес за грибами и ягодами, в те годы только со взрослыми. Любил ездить, а ещё больше — ходить пешком в Лугу. А ещё любил ходить с бабушкой в гости, там мне обязательно перепадало что-нибудь вкусненькое.
А ещё я любил рисовать. Рисовал лес, дома, кошек, людей, грибы, цветы, всё то, что видел вокруг. И конечно же, автомобили и мотоциклы! Рисовал палочкой на земле, карандашами, подаренными на день рождения акварельными красками. Естественно, подавляющее количество моих «полотен» не сохранилось. Но сохранился интерес к живописи.
К музыке в дошкольном возрасте был почти безразличен. В доме была радиола «Рекорд» и патефон с пластинками. Чаще всего мне включали песню, где были такие слова: «крепче за баранку держись, шофёр». Она мне нравилась. Потому, как про шофёра, про машины. Лишь при написании этой статьи я удосужился наконец узнать, что же это за песня? История её оказалась весьма любопытной.
Страхи
Все в детстве чего-то или кого-то боятся. Были такие фобии и у меня. Я нисколько не боялся ни мышей, ни лягушек, ни жаб. Без колебаний брал в руки червей и улиток. Довольно рано узнал, насколько больно кусаются рыжие муравьи, осы, пчёлы и шмели.
Но я панически боялся гусениц, особенно волосатых. В моём понимании они были крайне ядовиты. А ещё пиявок, коих было полно в ближайшем пруду. Меня нервировали громкие и резкие звуки, как то — выстрелы, тарахтение бензопилы «Дружба», лязг гусениц трактора, оглушительные раскаты грома.
А ещё я боялся больших и хищных зверей, особенно медведя. Медведя, в общем, гипотетического, жившего на другом берегу Луги. Я опасался, что в один прекрасный день он проснётся, немного подумает, переплывёт реку, придёт и меня съест. Все мои страхи с возрастом исчезли. А этот — нет.
Скоро в школу
О школе я мечтал. У меня было несколько детских книжек, купленных мне родителями. По ним и по старому, ещё сталинских времён потрёпанному букварю, я и научился более-менее сносно читать. И не только читать, а даже рисовать слова неровными печатными буквами.
Бывая в Луге, а каждая такая поездка была целым приключением, я с удовольствием читал все попадавшие в поле моего зрения вывески и лозунги. Так я пополнял свой словарный запас. Некоторые слова я хорошо понимал, некоторые с трудом. Вот, к примеру, зелёное деревянное заведение на городском рынке называлось почему-то «Оптика». Хотя следовало написать «Аптека», так правильнее. А то две ошибки в одном слове, стыдно, товарищи! Были и совсем трудные и непонятные слова, например — «Гастрономия». Или — «Галантерея». Или вот — «Слава КПСС». В фамилии этого Славы явно было пропущено несколько гласных букв! А мне приходилось ломать голову, каких…
А от некоторых надписей на стенах и заборах меня почему-то старались поскорей увести. Но я успевал их прочесть. Но не все. Слова тоже были мне незнакомы, но о них я благоразумно предпочитал не расспрашивать.
Со счётом тоже было не совсем плохо, к семи годам я уже умел выполнять несложные арифметические операции с числами не более десяти. И считать до ста. Этим я был обязан отцу, у него был талант объяснять всё очень просто и понятно. На пальцах.
К новым знаниям я стремился всей душой. Я хотел в школу, но не хотел покидать деревню. Но родители мои на тот момент жили уже на берегу Ладожского озера, в Морозовке, где отцу предложили хорошую работу и отдельную квартиру.
Забегая вперёд, скажу — в первую же неделю учёбы меня постигло жестокое разочарование. Вместо того, чтобы писать буквы и целые слова, мы вынуждены были рисовать в тетрадках ряды палочек и закорючек. Мы читали по слогам уже наизусть заученные фразы из букваря вместо того, чтобы узнавать что-то новое, доселе нам неизвестное. Сидеть неподвижно три четверти часа тоже было невыносимо.
Свою первую учительницу я не любил, хотя, как меня все убеждали, любить был просто обязан. Мы были у неё тоже первыми, именно из-за отсутствия опыта она часто была с нами необоснованно строга. Но это я понимаю сейчас. Не тогда. Тогда была обида.
Обида за трояк, поставленный за то, что нарисованная мной морковка была не идеально ровная. А мне ли не знать, какая она, настоящая морковка? За совсем непродолжительный поворот назад, чтобы попросить приятеля дать мне стирашку (а у него была классная стирашка!), я мог быть поставлен на продолжительное время к доске по стойке «смирно». И приятель — симметрично, с другой стороны доски. Так мы и стояли перед всем классом, как на расстреле.
Было обидно за единицу по поведению, просто за то, что на прогулке позволил себе слепить и кинуть снежок. Ни в кого, просто так. А дома пришлось объясняться с родителями. Но это всё цветочки, как говорится. По настоящему я её невзлюбил за постыдный во всех отношениях инцидент, о котором распространяться здесь не буду.
Кстати, на недавней встрече выпускников вдруг выяснилось, что я чуть ли не единственный, кто не любил свою первую учительницу. Оказывается, её все обожали! Может быть, я зря в этом признался? Или, может быть все, повзрослев, простили старые обиды? Не я.
Честно говоря, с моими одноклассниками отношения тоже были далеки от идеальных. Так получилось, что только двое из класса не прошли через детский садик. Один из этих двоих — я. У меня напрочь отсутствовали навыки жизни в коллективе, ведь в деревне трое — уже много. Нетрудно догадаться, именно двое «единоличников» и стали объектами нападок «садиковских». Как ни странно, особенное старание в этом проявляли девочки. Однако, я быстро нашёл точки соприкосновения с несколькими своими одноклассниками на основе общих интересов.
Да, теперь я постоянно жил в другом, довольно удалённом от Луги месте. Но все каникулы проводил в родной мне деревне. И ещё меня ждал переезд в новый строящийся отдельный просторный дом. С большим участком. Переезд этот почти совпал с началом нового периода моего детства — школьного.
