Крепче за баранку держись, шофёр…
В раннем детстве, ещё до школы, музыка меня не интересовала. Не то, чтобы не интересовала совсем, но я воспринимал её довольно-таки равнодушно. В деревне было множество иных развлечений и, если позволяла погода, я предпочитал находиться на улице. Не могу сказать, что в деревнях люди жили, игнорируя все блага цивилизации. И в нашем доме имелась простенькая радиола (до сих пор сохранившаяся), а ещё патефон. С целой коробкой, набитой грампластинками 50-х, 60-х годов. Радиолу включать мне не позволяли — всё-таки электричество, мало ли что? А вот патефоном пользоваться не возбранялось. Максимальный вред, который я мог причинить себе при этом — это проткнуть палец иголкой. Но это было мне не впервой.
Довольно часто я ставил пластинку с песенкой про шофёра. Как она называлась, я тогда не знал, но в ней были такие слова: «крепче за баранку держись, шофёр!». Песенка была весёлая, мне нравилась. Про шофёра, про машины — любимая для меня тема. Ещё мне нравился «Танец маленьких лебедей» Чайковского. Но особенное, глубокое впечатление производила на меня «Ария варяжского гостя» из оперы «Садко». Эту пластинку я мог слушать бесконечно.
В доме также были семиструнная гитара и гармонь. Никто из моих родных ни на том, ни на другом инструменте, впрочем, играть не умел. К инструментам, тем не менее, относились трепетно. Но на гармони мне всё же иногда давали «поиграть», со всеми предосторожностями. В таких случаях и принимался с упоением изводить своих домашних, извлекая из гармони самые низкие ноты.
Петь вслух я не умел. И не любил. Потому как не слишком получалось. Но бывало, что в моей голове крутилась какая-нибудь привязавшаяся мелодия. Слов я обычно не знал, поэтому придумывал свои. Так и пел в уме, это выходило у меня лучше.
Школа
Переехав в Морозовку и пойдя в школу, я стал чаще сталкиваться с этим видом искусства. В школьном расписании был такой предмет — пение. На уроках пения мы разучивали и распевали хором под аккомпанемент на фортепиано различные русские народные и советские патриотические песни. И поначалу это даже нравилось. Пение хором, к счастью, не предполагало наличия каких-то выдающихся вокальных способностей у каждого отдельного певца. Можно было и не петь вовсе, а только имитировать пение, в такт музыке открывая рот.
И ещё, в отличие от деревни, где чаще царила тишина, в Морозовке музыка звучала со всех сторон. И музыка очень разная. Долгое время я прислушивался к звукам, доносившимся через стену из соседней квартиры. Оказалась, что это ультрапатриотичная песня про красного командира Щорса. Мой сосед, а он был на два или три года меня старше, включал эту песню так часто и так громко, что я даже выучил слова. В общем, даже ничего — бодренько так, сурово… Но уже через год из-за стены стала доноситься совсем другая музыка. И тоже так часто, что мне удалось записать ноты. Это я так пошутил, нотной грамотой я до сих пор не владею. Но песенка зацепила меня по-настоящему. На мой вопрос о том, что же это, сосед не смог вразумительно ответить. А может быть не захотел, очень надо связываться с разной мелюзгой! Позже я узнал, что это была «Yellow River» от Джеффа Кристи, мегапопулярная в начале 70-х. Меня не очень смущало то, что песня была на чужом языке. Так совпало, что в том году в школе мы как раз начали изучать английский язык. Некоторые слова оказались знакомыми. А вот русскоязычная версия этой песни под названием «Толстый Карлсон», появившаяся несколько позже, вызвала лишь недоумение.
А вскоре я услышал и легендарную «Venus» голландской группы Shocking Blue. Эти две простенькие, но очень заводные песенки и открыли мне мир современной музыки.
Про знаменитых The Beatles я узнал уже позже. К тому времени группа уже распалась, но всё ещё была популярна. Однако, ни она, ни соперничавший по с ней популярности коллектив The Rolling Stones не вызвали во мне какого-то особенного интереса. Но надо учесть, что слушать западную музыку в те годы было весьма непросто. У советских слушателей при всём желании не было возможности ознакомиться с творчеством зарубежных исполнителей. Пластинки с их записями практически не выпускались, каким-то выходом в такой безнадёжной ситуации мог бы стать магнитофон. Но ни магнитофона, ни даже проигрывателя пластинок у меня тогда не было. А душа уже требовала музыки.
Первый магнитофон
Когда мне исполнилось 13, в семье наконец появился стереофонический проигрыватель «Аккорд». Предельно простое, даже примитивное устройство дало моему увлечению новый толчок. К этому времени фирма «Мелодия» уже начала выпускать диски, на которых можно было найти одну-две желанные композиции. А некоторое время спустя я стал счастливым обладателем двухдорожечного магнитофона-приставки «Нота-303». Это был самый дешёвый на то время аппарат, он стоил 90 рублей, впрочем, для середины 70-х деньги тоже немалые.
Однако, одного магнитофона было мало, необходимо было иметь и какие-то записи. К счастью, почти все мои сверстники в то время были страстно увлечены музыкой, и нами был налажен активный обмен фонограммами. Качество их, многократно перезаписанных, оставляло желать лучшего. Записывали тогда, экономя плёнку, не целые альбомы, а только наиболее популярные треки разных исполнителей. Так я познакомился с творчеством многих выдающихся рок-групп 70-х: Slade, Creedence, Deep Purple, Led Zeppelin, Black Sabbath, Uriah Heep, Pink Floyd.
На Ленинградском радио была в то время передача под названием «Ваш магнитофон». Она тоже помогала пополнять домашнюю фонотеку. Каждую субботу поздно вечером многие владельцы магнитофонов с надеждой дежурили у радиоприёмников и радиоточек. Довольно часто их ожидания оправдывались и тогда в коллекции появлялась новая запись. Случались и разочарования, ведь никто заранее не знал, что будут передавать на этот раз.
А ещё регулярно просматривались новые выпуски журнала «Кругозор«. Было такое любопытное издание, включающее в себя несколько гибких пластинок. Стоило оно недёшево — целый рубль, но в нём тоже могла оказаться интересующая нас музыка.
Всегда хотелось также узнать хоть что-то о любимых исполнителях. В основном подобная информация циркулировала в среде меломанов, но за её достоверность никто не мог поручиться. Чтобы получить сведения из первых уст, приходилось сквозь треск и помехи слушать различные «вражеские» радиостанции в коротковолновом диапазоне. Обычно это происходило на каникулах в деревне. Здесь можно было установить вполне приемлемую антенну, а старенькая радиола «Рекорд» оказалась совсем не плоха для такой цели. С трудом собранные данные скрупулёзно фиксировались в специальной тетрадке. Потом, в школе, можно было с гордостью поделиться добытыми знаниями с товарищами. К сожалению, альтернативы такому способу получения информации ещё долго не было.
Хотел ли я сам научиться играть на музыкальных инструментах? Признаюсь, что конечно же, хотел. Но возможности такой не было. Не думаю, что у меня полностью отсутствовал слух. Вероятно, что мне пришлось бы трудно, но когда было легко? И я почти уверен, что у меня что-то, да получилось бы. Недостаток таланта в юные годы я успешно компенсировал упрямством и усердием. И гипертрофированным самолюбием. Но ко всему прочему требовался инструмент, а более или менее приличное фортепиано стоило, как хороший мотоцикл. А самое главное, что в возрасте 11 — 15 лет у меня было просто огромное количество увлечений, и я не мог отдать предпочтение ни одному из них.
В детстве всё усваивается легче, а я своё время, увы, упустил. Будучи уже взрослым, когда моя дочь взялась обучить меня игре на фортепиано, я смог осилить только «У Кота Воркота». Но зато хорошо помню, где находится «до» первой октавы.
